На груди словно лежал здоровенный камень – и мешал дышать.

– Разумеется, – кивнула Жюли. – Я и не рассчитывала получить ответ сразу. Это серьёзное решение – и серьёзный риск… Тебе приготовят комнату для ночлега, – пообещала она. И тихо сказала в сторону, словно бы и не ему: – Нельзя всё время жить под угрозой, в напряжении; игнорировать угрозу тоже нельзя. Иначе становится… становится только хуже. Можно было бы сбежать, конечно. Но здесь живут те, кому некуда бежать.

«О да, – подумал Джек. – Я, пожалуй понимаю».

В конце концов, последние пять лет он именно этим и занимался.

Убегал.

Глава 16. ЛЕС КАМНЕЙ

На ночь его разместили в той же пристройке, но этажом выше. Комната казалась небольшой, примерно как номер в недорогом отеле, но туда уместилось всё, что нужно: кровать с мягкой периной, таз и большой серебряный кувшин с розовой водой для омовения… Даже было кресло-качалка, чтоб сидеть у окна и любоваться внутренним двором. Во дворе росли яблони; где-то там, под сенью сплетённых ветвей, проглядывался силуэт колодца.

– Постарайся не уходить дальше колодца, – попросила Жюли перед тем как попрощаться. – Всё-таки ты здесь чужой. Многим обитателям деревни будет неприятно встретить кого-то… кого-то непривычного. Без обид.

– Какие обиды, – Джек примирительно поднял руки. – Твой дом, твои правила.

– Сделаю кружку с такой надписью, – улыбнулась Жюли. – Ты здесь не пленник, Джек. Просто не заходи вглубь деревни и не пугай моих подданных. Лучше отдохни.

– Как скажете, ваше величество. Буду спать как убитый до утра.

Она засмеялась и махнула рукой.

Поначалу его и впрямь срубило от усталости. Он едва успел ополоснуть лицо и обтереться влажной тряпицей, смоченной ароматной водой, как веки потяжелели, а тело стало как набитая песком кукла. Постель была гипнотически мягкой и прохладной; толстые каменные стены обещали покой и безопасность; голоса в ночи еле слышно нашёптывали что-то успокоительное…

Ближе к рассвету, когда луна закатилась за горизонт, Джек вдруг резко очнулся, словно его окатили водой.

Было ошеломительно тихо; небо за окном чуть посветлело; пахло росой на траве.

Он поворочался немного с боку на бок, пока вся перина не стала казаться горячей, а одеяло – душным и влажным, но потом всё-таки сдался и натянул сапоги, чтоб прогуляться до колодца и проветрить голову.

«Потом досплю. Не будут же меня с утра будить с барабанами».

Снаружи было свежо, хотя и безветренно: стены словно бы гасили любое движение воздуха. Тем не менее, ветви яблонь изредка начинали шевелиться – как будто сами по себе. Из колодца доносились странные шорохи, словно кто-то там, в глубине, вздыхал и царапался, но вода в ведре оказалась совершенно обычной – сладкой, ледяной и свежей. Он отхлебнул прямо через край, изрядно залив рубашку; потом огляделся, соображая, куда вылить всё остальное ведро… и едва не заорал, увидев в тени под яблонями жутковатый силуэт.

– Ух, – выдохнул Джек, рефлекторно отступая на полшага. Он уже успел проморгаться и разглядеть, что страшная, искажённая фигура – всего лишь женщина в инвалидном кресле, кутающаяся в большую шаль, похожую на птичьи крылья, но сердце всё равно частило. – Вы… вы давно здесь?

– С самого начала была, – тихо откликнулась она. – Мне… мне часто не спится.

И тут Джек вспомнил её.

– Вы Анна! – выпалил он, отчего-то машинально оправляя волосы, за последние недели изрядно отросшие. – Та кружевница, которой Белая Госпожа подарила кольцо. Откуда вы?.. – и он осёкся, сообразив, как глупо звучит вопрос.

– Жюли позвала, – ответила кружевница спокойно. И улыбнулась. – Вообще-то она позвала меня одной из первых, как только освоилась в деревне. Сказала, что обратила на меня внимание с самого начала, ещё на арене… спасибо ей за это.

«Ну конечно, – подумал Джек. – Неблагой подгадил ей с даром… Олениха, высекающая копытом золото, да?»

– Жюли вообще показалась мне человеком, внимательным к мелочам. И весьма, э-э, расторопным.

– Да уж, она не колеблется, когда надо действовать, – улыбнулась кружевница снова. И добавила с обескураживающей прямотой: – Наёмники, которым она заплатила, вытащили меня из клетки за два часа до аукциона в Торговом городе. Олениха с золотыми рогами – сама по себе желанное украшение заднего двора у какого-нибудь богача, а уж если она может добывать золото буквально из воздуха…

Повисло неловкое молчание. Джек тронул ладонью воду в ведре; пошла рябь.

– Вы ведь собираетесь попросить меня о том, чтобы я согласился на просьбу Жюли, так?

Анна ответила не сразу. Она хлопнула по колесу – два раза, и инвалидное кресло само тронулось с места. Выглядело это сюрреалистически; взгляд сам искал хай-тек, провода и хром, на крайний случай – электропривод, но ничего этого не было, да и само кресло было изношенным. Настолько, что даже не особенно выбивалось из архаичной обстановки… Тем не менее, передвигалось оно без труда, и Анна, похоже, вполне освоилась с его новыми свойствами. Она вообще выглядела гораздо лучше, чем тогда, на арене у Неблагого. Может, потому что носила теперь не линялую юбку с вытянутым свитером, а нечто вроде укороченного кимоно с широкими штанами; запахивалось оно, правда, не направо, а налево, как у покойника. Но ей удивительно шёл чистый белый цвет, оттеняющий смуглую кожу и светлые глаза; в ушах мягко сияли янтарные серьги, того же оттенка, что и в короне у Жюли. Волосы с проседью были аккуратно заплетены в косу; на запястье под рукавом виднелся янтарный браслет.

– Мои родители – эмигранты, – деликатно пояснила Анна, и Джек смутился, сообразив, что рассматривал её слишком пристально. – У нас была большая семья – и много проблем. Денег не хватало; я рано вышла на работу и бралась за любое честное дело. Знаете, Джек, что мне нравилось больше всего? Штукатурить и выкладывать плитку… И вообще заниматься отделкой. Платили неплохо, кстати, а потом… потом я упала с лесов и повредила позвоночник. Жених предложил расстаться, и понятно – кому нужна калека… К счастью, меня приютила младшая сестра. Она очень славная; у неё муж и трое детей, и денег, скажем честно, не слишком много, но она ни разу не попрекнула меня куском хлеба. А чем заработать калеке, без образования, без талантов? Так я пришла к кружевам, – и она с любовью оправила ажурную шаль у себя на плечах, пёструю, похожую на совиное оперение.

Анна не жаловалась; похоже, что та, прошлая жизнь в целом казалась ей вполне счастливой, но всё равно Джек почувствовал, что на него словно бетонная плита навалилась.

«Видимо, простых людей с простыми судьбами Неблагой не выбирал принципиально».

– Бессонница у вас началась тогда же, я думаю?

– Что-то вроде того, – ответила Анна, и губы её тронула мягкая, почти незаметная улыбка, улыбка-призрак. – Не скажу, что мне было плохо. Но когда я попала туда, на арену, то решила отчего-то, что мне нужные здоровые ноги и денег побольше. Смешно, да? А на самом деле мне нужна была моя семья; мой дом, где я не буду обузой.

– И вы нашли этот дом здесь?

– И я нашла его здесь, – кивнула Анна и отчего-то дотронулась до янтарной серьги. – И семью тоже. Мне очень хочется попросить вас о помощи, Джек. Я думаю, что вы бы даже не смогли отказать: я ведь калека, несчастная женщина, а вы – хороший человек… Но я не буду. Это место, каменный лес… Оно уже пожрало не одного человека.

Джек вздрогнул, точно возвращаясь в реальность.

Шелест в ветвях стих; вздохи в колодце тоже.

Поверхность воды в ведре была недвижимой, гладкой, как чёрное зеркало.

– Расскажите, – попросил Джек, присаживаясь у колодца и приваливаясь спиной к каменной кладке; теперь он смотрел на Анну снизу вверх. – Кто-то… кто-то уже пытался избавиться от арфы?

Анна кивнула, глядя в сторону.

– В первое полнолуние у нас пропал ребёнок. Мальчик-альбинос, ему было лет шестнадцать… Мы ещё тогда толком не понимали, как устроен каменный лес, и поэтому Жюли не возражала, когда две женщины вызвались помочь и отправились за мальчиком. Третьей могла стать Грейс… Мы надеялись, что он далеко не ушёл. Но, к сожалению, нельзя просто так догнать и вернуть беглеца; лес не выпускает тех, кто вошёл, пока арфа цела. Так мы потеряли троих сразу; надеюсь, они живы, но прошёл уже месяц, даже больше… С тех пор Жюли настрого запретила кому-то приближаться к лесу. В минувшее полнолуние она не спала трое суток, заглушала шёпотами зов арфы. Никто не пропал и не погиб, но…